2. Акмеизм А.А. Ахматовой

Акмеистическая реалистичность и неореализм Ахматовой выразился в четкости изображения внешней обстановки, интерьера, даже в своеобразной стереоскопичности изображения, когда отчетливо видна подробность, тот или иной штрих, а также в психологической мотивированности всех поступков и переживаний, в полнейшей объективности анализа любовного чувства.

Ахматова говорила больше об обстановке происходящего, решая тем самым сложнейшую задачу соединения лирики и психологической повести. Чувство воплощалось в явлениях внешнего мира; подробности, детали становились свидетельствами душевных переживаний.

Как белый камень в глубине колодца,

Лежит во мне одно воспоминанье… [5]

Поэзия Анны Ахматовой вырастала из житейской почвы, не чуждаясь ее, не порывая с ней.

Самые заурядные мелочи вводились в стих. «На стволе корявой ели муравьиное шоссе». «Ноги ей щекочут крабы, выползая на песок». «И везут кирпичи за оградой».

И не только примелькавшиеся, «непоэтические» штрихи быта, но прямо-таки серые, неказистые, затрапезные: «туфли не босу ногу», «убогий мост, скривившийся немного», «стынет грязная вода».

Поэзии Ахматовой свойственно внутреннее напряжение, внешне же она сдержанна и строга.

Стихи Ахматовой оставляют впечатление душевной строгости.
Ахматова – признанный мастер любовной лирики, знаток женской души, ее увлечений, страстей, переживаний. Первые ее стихи о любви имели некий налет мелодраматизма, но скоро в ее произведениях зазвучал психологический подтекст, приоткрывающий душевное состояние лирической героини через описание ее внешнего поведения, через выразительные, четкие детали.

Это стихотворение («Сжала руки под темной вуалью…», 1911, «Вечер») – по сути дела маленькая лирическая повесть, взятая в момент кульминации.

Но читатель способен восстановить весь сюжет целиком – сюжет любви- противостояния, любви-конфликта, когда героиня, которая «терпкой печалью напоила его допьяна», поняла вдруг, что наступил тот критический момент, когда он предпочтет разрыв страданиям и мукам близости.

И он действительно уходит, уходит навсегда, произнеся со «спокойно-жуткой» улыбкой обыденно - холодную, отчужденно-вежливую фразу: «Не стой на ветру».

Психологически эта фраза найдена абсолютно точно - фраза души, опустошенной страданием, в которой не осталось ни капли сил, которая выбрала мертвый покой.

Большую роль в ее стихотворениях играет психологизм. Очень характерная для всей ее последующей лирики эта ранняя строка:

Сегодня я с утра молчу, А сердце – пополам. [6]

Психологизм – отличительная черта ахматовской поэзии. О. Мандельштам утверждал, что "Ахматова принесла в русскую лирику всю огромную сложность и психологическое богатство русского романа девятнадцатого века... Свою поэтическую форму, острую и своеобразную, она развивала с оглядкой на психологическую прозу" [7]

Но психология, чувства в стихах поэтессы передаются не через непосредственные описания, а через конкретную, психологизированную деталь: «на правую руку надела перчатку с левой руки», «сбежала, перил не касаясь» и т.д.

Возможно, именно такие стихи наблюдательный Василий Гиппиус и называл "гейзерами", поскольку в подобных стихах - фрагментах чувство действительно как бы мгновенно вырывается наружу из некоего тяжкого плена молчания, терпения, безнадежности и отчаяния.

Николай Гумилев в 1914 году в «Письме о русской поэзии» заметил: «Я перехожу к самому значительному в поэзии Ахматовой, к ее стилистике: она почти никогда не объясняет, она показывает».

Показывая, а не объясняя, используя прием говорящей детали, Ахматова добивается достоверности описания, высочайшей психологической убедительности.

Это могут быть детали одежды (меха, перчатка, кольцо, шляпа и т.п.), предметы быта, времена года, явления природы, цветы, и т.д.

Редко у какого поэта наблюдалось такое тяготение к жесту, такое богатство жеста, как у Ахматовой. И такое тончайшее проникновение в душевное состояние через жест.